Вспоминает Еремеев В.В. 370-й отдельный отряд спецназа в городе Лашкаргах



Вспоминая события двадцатилетней давности, я понимаю, что офицеры и солдаты, рассматривали события в Афганистане не только с точки зрения интернационального долга, но и с точки зрения военной романтики и получения боевого опыта. Многие офицеры и солдаты сами стремились попасть на войну, и я был одним из таких добровольцев. После окончания Академии с отличием мне предлагали большие и высокие должности в Москве. А я от всего этого отказался и сказал: «Хочу быть командиром». Меня и назначили командиром отряда в одну из бригад армейского спецназа в Прибалтику.

Сразу после прибытия в бригаду я попросил комбрига – полковника Александра Завьялова – направить меня в Афганистан. Сначала вопрос никак не решался – дескать, ты нам и здесь нужен. Но потом приходит телеграмма, и начинаются собеседования – сначала с начальником разведки, потом – с начальником штаба округа, c командующим округом. Всех их я внимательно слушал, а они мне все говорили одно и то же: «Смотри там! Если что, мы тебя снимем!» Я сижу, головой киваю, уши прижимаю: «Да, да, да, обязательно, конечно». И нас троих – однокашников из разных округов – направили на собеседование уже в Генеральный штаб. Там, под руководством Олега Ульяновича Швеца, нам дали подготовку уже конкретно по Афганистану. Готовили меня на восьмой батальон в Фарахруд, вместо Юрченко, а назначили на шестой, вместо Фомина А.Г.

Когда я в Афганистан собрался, был женат, и в семье были маленькие сын и дочь – пять и восемь лет. Жена на новость о моей отправке отреагировала очень плохо. Переживала, плакала, уговаривала не ехать. Говорила: «Не надо этого делать. Дурак ты, почему о нас не думаешь?».

В Афганистане я командовал 6-м омсб СН (отдельный мотострелковый батальон специального назначения), он же – 370-й отдельный отряд спецназа, который дислоцировался в городе Лашкаргах. Ввел его в Афганистан 1985 году Иван Михайлович Крот, я как раз заканчивал Академию. Незадолго до этого приезжает он из Чучково (место дислокации одной из бригад армейского спецназа) и говорит: «Я ввожу отряд в Афганистан, в Лашкаргах. Учи, Влад, переброску частей и соединений на большие расстояния». Я его послушал, и огромный конспект для себя написал на эту тему. И точно – в мае 1987 года был назначен командиром именно в этот отряд, а конспекты мне пригодились при выводе отряда из Афганистана в Союз. Отряд я принимал у будущего Героя России капитана Фомина Александра Гурьевича, встретились мы с ним в Ташкенте, а в Лашкаргахе имущество передал мне замкомбата Володя Чернышов.

Если говорить прямо, то в мое время в Афганистане в основном воевал армейский спецназ, который и был главной «рабочей лошадкой» в системе «Завеса». Все остальные обозначали мощь нашей армии – охраняли дороги, сопровождали грузы и иногда проводили крупные операции. Готовится колонна к отправке – это уже событие! Танки, пушки, самолеты, каски, бронежилеты!!! Масштабные операции проводились относительно редко, и, безусловно, впереди всех шли группы армейского спецназа.

Главной задачей самого спецназа в Афганистане была борьба с караванами с оружием, боеприпасами, наркотиками, а также уничтожение бандгрупп, проникающих с территории Пакистана и Ирана. Задача эта была очень трудная – ведь как таковой оборудованной границы у Афганистана с Пакистаном и Ираном не было.

Территориально зона ответственности у моего отряда была огромная: правый фланг – в межозёрье Хамун, провинция Фарах, а левый фланг – город Кандагар. В эту зону входили провинции Гильменд, Нимруз и часть провинции Кандагар, песчаная пустыня Регистан с главным ориентиром - горой Маликдукан, зеленая зона реки Гильменд, каменистая пустыня Дашти-Марго и горы Хашруд, Чари-гар, Трушбаб-гар.

Гарнизону были приданы 205 отдельная вертолетная эскадрилья, десантно-штурмовой батальон 70 дшбр, который охранял городок, плюс артиллерийская батарея «гиацинтов» («Гиацинт» – крупнокалиберная самоходная пушка), которая прикрывала городок, взвод установок залпового огня «Град», отряду – звено вертолетов, батарея десантных 120-миллиметровых пушек Д-30, миномётная батарея, танковый взвод и разведывательный взвод, для авиационной поддержки – пара «Грачей» из Кандагара.

Когда я только принял отряд, в роте старшего лейтенанта Сергея Бреславского подорвались две бээмпэ (БМП, боевая машина пехоты). Я принял решение об эвакуации группы и приказал Саше Семинашу идти через второй канал у Марджи. А он хочет идти через Систанай, что не менее опасно! По молодости я ведь упёртый был, настоял-таки на своём. Так группа в засаду попала!!! Я им сразу на помощь помчался. Расстояние было километров сорок, на помощь мы пришли быстро. На подходе к месту боя нас прилично обстреляли, один бэтээр (БТР, бронетранспортёр) подорвался на мине.

Я сразу понял, что без поддержки авиации здесь не обойтись: «Связь мне!». Вызвали вертушки, огонь артиллерии. Вертушки на предельно малой высоте отстреляли «асошки» (АСО, тепловые ловушки для защиты от ракет с тепловой головкой наведения. – Ред.) и зажгли камыши, чтобы выдавить «духов» на открытое пространство. Не всем бандитам удалось уйти. В бою уничтожили безоткатное орудие, из которого «духи» стреляли по нашей броне. На этот раз всё закончилось благополучно, не считая нескольких легкораненных и контуженных бойцов и офицеров.

Самое неприятное для меня как для командира было то, что прошла всего неделя, как я принял отряд. Получилось «шашкомахательство» какое-то… В то же время пустить их по другому маршруту через Систанай было равносильно самоубийству. Вражеский кишлак Систанай прижимает дорогу к такому же кишлаку Марджи. И если бы наши втянулись между кишлаками, их бы там всех грохнули. За подрыв БТР на мине в этом бою мне крепко досталось от командира бригады Герасимова Дмитрия Михайловича.

В пустыне стояла страшная жара. Броня и стволы обжигали руки. После боя только подошли к другому каналу с водой, бойцы как-будто рассудок потеряли, бросились в канал – и как давай пить! Я кричу командирам: «Хоть охранение выставьте!» Какой там!.. Стреляю в воздух, снова кричу – ноль внимания! В такую страшную жару люди нередко полностью теряют контроль над собой и ничего не боятся, ничто не может их остановить – такое неудержимое желание напиться водой. Так я и охранял их, пока все не напились, не стали хоть чуть-чуть соображать, и вспомнили, наконец, что жизнь в опасности.

Через зону ответственности отряда проходили условно двадцать восемь караванных маршрутов, по которым шли поставки оружия, боеприпасов, перевозились наркотики. На моём участке караваны прорывались в центральные районы Афганистана со стороны Пакистана через перевал Шебиян по пустыне Регистан, со стороны Ирана – по пустыне Дашти-Марго. Бандгруппы передвигались в составе караванов с оружием, боеприпасами и наркотиками в основном ночью. Нередко бандгруппы вклинивались в состав мирных караванов с товаром, или маскировали свой караван под мирный караван.

Кроме борьбы с боевыми караванами и бандгруппами мы проводили и другие операции. Если становилось известно, что в том или ином кишлаке выявлен центр сопротивления местной власти, т.н. Исламский комитет, или, проще говоря, «духи», то мы производили налёт, ликвидировали такой центр и восстанавливали правительственную власть. Часто захватывали склады с оружием, печати, документы ИПА, ДИРА, НИФА, знамена, партийные кассы и всё такое прочее.

Если говорить о караванах, то они были или вьючные, или автомобильные. Вьючный караван обычно состоял из десяти-двадцати верблюдов. В типичном боевом караване процентов тридцать-сорок груза составляли промышленные, продовольственные товары, ещё тридцать-сорок процентов были оружие и боеприпасы, а остальное – наркотики. Конечно, «духи» всеми способами маскировали оружие и боеприпасы под мирные грузы.

Обычно впереди боевого каравана пускали мирный караван из шести-восьми верблюдов. А через два-три часа уже шёл основной, боевой караван. Охраняла караван, как правило, банда из пятнадцати-двадцати человек. Кроме них были погонщики верблюдов.

Непосредственно перед караваном шла группа из пяти-шести человек – головной дозор. В ядре каравана, где находился груз, обычно было человек пятнадцать-шестнадцать. Все вооружены автоматами и гранатомётами. Это были достаточно подготовленные «духи», но нельзя сказать, чтобы слишком хорошо. Однако на расстояние сто-двести метров стреляли они довольно точно. Плюс к этому они были знакомы с тактикой действия мелких подразделений. Если надо было сосредоточить огонь всей бандгруппы на одном нашем солдате, который стрелял по ним, то с этим они вполне справлялись. Тренировали их на территории Пакистана в учебных лагерях, в так называемых «школах талибов». Оружие у душманов было в основном китайского, арабского и румынского производства, а экипировка – куртки, спальники – американская.