Вспоминает Еремеев В.В. Бои... Возвращение домой



Бой – это страшная вещь. О нём легко только рассказывать. А там – стрельба, дым, пыль, песок, крики, бах – 300-й, бах – 200-й, быстрей, быстрей, быстрей!.. Уже улетаем. Подсчитали – нет бойца! Начинаем искать – кто в тройке старший, где в последний раз видели бойца? Давай назад! А он сидит, бедный, на точке эвакуации: «А я не успел добежать!» Чаще всего такие случаи происходили из-за нерасторопности бойцов или командиров. Ведь связь с каждым бойцом была односторонняя – только на приём. На передачу связь была только у старших троек. Это теперь сделали так, что двухсторонняя связь появилась у каждого солдата. А у нас такой двухсторонней связи, к сожалению, не было.
Сейчас некоторые деятели заявляют, что в Афгане бросали своих людей в бою, что своих расстреливали. Это бредовый вымысел. Мы никогда своих людей не бросали и не расстреливали.

Я считаю, что нашему солдату цены нет. Наше Государство в неоплатном долгу перед солдатами. Воевали они все беззаветно. В основном это дети рабочих и крестьян. Конечно, в то время большую роль играла идеология коллективизма и взаимопомощи. Нас ведь как учили – человек человеку друг, товарищ и брат. Сам погибай, товарища выручай. Плюс ко всему мужской коллектив. Каждый хочет себя проявить, дух соперничества присутствует. Говорят какому-нибудь бойцу: «Ты такой-сякой, плохо помылся, плохо побрился». А он в бою доказывает, что он лучше, чем о нём говорят.

А в бою мы все одной крови, причём красной, а не голубой. Конечно, потом, когда бой закончился и все вернулись в ППД, вступает в действие иерархия – начинаем разбираться, кто как воевал, кто воду принёс, кто выпил, кто не выпил, кто куда стрелял, кто попал, а кто не попал. Хотя, конечно, отношения между старшими и младшими у нас были жестковатые. Ведь менее опытные не знают, например, что всю воду в пустыне выпивать сразу нельзя. Поэтому старшие воспитывали их очень конкретно, так что понимание приходило быстро.

С водой вообще была проблема. Во время выходов на боевой технике бывало, что и из радиаторов воду выпивали. Ведь обычно разведчик с собой брал одну-две фляги с водой, каждая по полтора литра. А приходилось на этой воде неделю воевать, а то и больше… Бывало, высаживаем группу на вертушках на три дня. А тут то вертолёт завалили, то ещё что-то – и через три дня бойцов не получается снять. По связи запрашиваем: «Ребята, продержитесь ещё пару дней?» – «Продержимся». Проходит пять дней, они докладывают: «Командир, нам тяжело, вода кончается». А вертолёты всё не летают. Нет «добра» из Кабула. Всё разбираются с подбитым вертолётом. Проходит семь, восемь, десять дней… Прилетаешь забирать ребят – у них уже начинается обезвоживание организма. А что такое обезвоживание? Люди одуревают, от людей остаётся только кожа да кости, да ещё при этом понос начинается. Забрасываем их в вертолёт, везём в отряд. Там им надо понемножку начинать пить, да какой там понемножку – так воду хлещут, не остановить! Сажаем их в бассейн, чтобы они отмокали, а они пить прямо из этого бассейна принимаются! После этого желтуха начинает долбить… Война есть война – страшная и неприятная штука. Я не сгущаю краски. Так оно и было на самом деле.

Оставаться людьми в таких нечеловеческих условиях помогало то, что нас в армии всегда учили преодолевать трудности. И я учил своих бойцов, что мы должны победить сами себя, что мы должны стать лучше и сильнее, чем природа и обстоятельства. Я им говорил, что они самые лучшие, что они могут выполнить самую трудную задачу, но обязательно должны остаться в живых. «Прежде чем залезть в какую-нибудь з…афёру, подумай, как ты из неё будешь вылезать. Если знаешь, как вылезать, – тогда давай! Если не знаешь, как выбраться, – не лезь туда, дорогой!».

Мы ведь кадровые офицеры, и нас готовили к войне. Для офицера, для командира проявить свои навыки, умения в бою всегда считалось достойным уважения. Мы ощущали себя сыновьями фронтовиков Великой Отечественной. И то, что они в своё время сумели защитить страну и победить фашистов, для нас являлось образцом служения Отечеству. И именно это было основой настроя практически всех офицеров – девяносто девять и девять десятых процента. И они вели за собой солдат.

Хочу несколько слов сказать про афганцев. С одними из них нам приходилось воевать, а с другими – сосуществовать. Я не могу сказать, что афганцы – злые люди. Они просто другие. Афганцы – люди очень далёкие от европейской культуры. В общении они нормальные, но понимание, что такое хорошо и что такое плохо, у них другое. Я это понимание называю мусульманско-средневековым. Наши узбеки и таджики, которые в отряде служили, мне признавались: «Как хорошо, что мы оказались в Советском Союзе! Мы не хотим жить как афганцы!»

Островки современной цивилизации были только в Кабуле. А основная территория Афганистана – дремучее средневековое царство. И большинство местного населения начало тянуться к изменениям – ведь они разговаривали с нашими узбеками и таджиками. Однако надо учесть и то, что это исламское государство, которое предполагает наличие авторитарных теократических лидеров, ведущих жестокую борьбу с любым «неверным» мировоззрением. И если простые люди даже и не согласны с такими лидерами, они им подчиняются согласно вековым традициям и исламу, который требует от людей быть покорными. Хотя жили афганцы и продолжают жить очень тяжело – ведь это горы и почти сплошная пустыня: белуджи в пустыне для соблюдения гигиены просто песком омываются в отсутствии воды. Их мир совершенно другой, у них иное мировоззрение. Как-то случилась со мной характерная история. Был у меня один местный афганец, который давал мне информацию по караванам. Было ему лет сорок, хотя выглядел он на все шестьдесят. Однажды я угостил его сгущёнкой: «Молодец, ты мне хороший караван подарил!» Через некоторое время он приходит на КПП (контрольно-пропускной пункт) с девочкой в парандже и говорит: «Дай мне ящик того, чем ты меня угощал, а я тебе ее в жены отдам!» Я вызываю зама по тылу, даю команду принести ему ящик сгущёнки, ящик тушёнки и говорю: «Забирай девчонку, сгущёнку вместе с тушёнкой, но только караваны мне дальше сдавай!»

Мы искренне хотели помочь афганскому народу выйти из средневековья и создать своё государство, создать нормальные экономические и социальные условия для жизни. Мы же видели наглядно, как живут те же узбеки и таджики у нас, и как они живут в Афганистане! Это – небо и земля. Те, кто служил раньше в южных республиках Советского Союза, а потом попал в Афганистан, наглядно убеждались, что мы выполняем там благородную миссию. И если мы поможем афганцам хотя бы дотянуться до уровня наших среднеазиатских республик, то нам надо будет ставить памятник при жизни. Мы глубоко были убеждены, что несём прогресс и процветание в эту Богом забытую страну. К сожалению, исламский экстремизм продолжает процветать на афганской земле.

Первыми из Афганистана вышли отряды армейского спецназа, которые дислоцировались в Джелалабаде и в Шахджое. А в августе 1988 года и я свой отряд вывел в Советский Союз в Чучково. Следует отметить, что С.Ф.Ахромеев, Б.В.Громов и Г.П.Греков высоко ценили армейский спецназ, иногда В.И.Варенников лично звонил мне прямо в отряд и благодарил за результаты.

На выводе наш отряд шел в составе бригады. Первый привал был в Шинданде. Там прошли таможню, изъяли все лишнее, чтобы не попало в Союз. В Шинданде состоялся митинг и парад выводимых частей. Второй привал в Туругунди – помылись перед пересечением границы. Третий привал был на нашей территории. Очень хотелось выпить по случаю возвращения в Союз, однако, действовал «сухой закон» и во всей колонне не нашлось и грамма спиртного. Весь путь от Лашкаргаха до Кушки со мной на броне ехали корреспонденты из наших и зарубежных газет, а также писатель Александр Проханов. Незадолго до вывода он прибыл в Лашкаргах, жил в отряде и знакомился с нашей боевой деятельностью. В Герате мой бэтээр с Прохановым и журналистами на борту обстреляли из толпы. Радикалы хотели спровоцировать ответный огонь, но командир бригады Александр Тимофеевич Гордеев проявил завидную выдержку и провокация сорвалась.

Первое, что увидел на нашей стороне, переехав мост – сарайчик с огромными буквами «БУФЕТ». Встречали нас туркмены с цветами, лепешками, зеленью. Отряд в составе бригады совершил 1200 километровый марш от Лашкаргаха до Иолотани. В Иолотани мы несколько дней приводили себя в порядок в ожидании погрузки на эшелон до Чучково. В Иолотани генерал А.Колесников из Ставки популярно разъяснил нам, что афганская война не пользуется уважением в Союзе и нас здесь не ждут. Эшелон шел до Чучково неделю. В пути от эшелона чуть не отстал мой зам – Саша Белик, но это отдельная история.

А в Чучково меня ждал приятный сюрприз. Пригоняем мы эшелон к месту постоянной дислокации отряда в Чучково. Я стою и обсуждаю с командирами порядок разгрузки. И вдруг вижу – далеко от нас по рельсам женщина бежит. Командир бригады Анатолий Неделько, говорит: «Слушай, так это твоя жена, наверно, бежит». Я отвечаю: «Не может быть, я её не приглашал, она и не знает, куда мы должны прибыть для разгрузки». Мне ведь некогда, я эшелон разгружаю, какая тут жена? Оказалась действительно жена, приехала из Эстонии встретить эшелон. Это было удивительное событие, я до сих пор ей очень благодарен за это.

Прошло много лет с тех давних пор. Практически все участники афганских событий давно закончили военную службу. Судьбы офицеров и солдат отряда сложились по-разному. Андрей Перемитин погиб в Первой Чеченской кампании, ушли из жизни Ахмедшин, Плужников. Многие ребята после развала СССР стали успешными бизнесменами в своих республиках. Семь офицеров 6 омсб «СН» стали командирами отдельных бригад - высшими командирами в СПЕЦНАЗЕ: Иван Михайлович Крот, Александр Гурьевич Фомин, Петр Семенович Липиев, Юрий Александрович Мокров, Сергей Владимирович Бреславский, Валерий Юрьевич Травкин, Владислав Васильевич Еремеев. Фомин А.Г. и Травкин В.Ю. стали генералами. Фомину А.Г. за подвиг в бою с террористами присвоено звание Героя России. Михаил Петрович Федин много лет возглавлял отдел в штабе округа.
Теперь песок в пустыне Регистан осваивает английский принц Гарри и весь мир восхищается им..