27 апреля 1978 года в Афганистане произошёл очередной государственный переворот, названный «Апрельской (Саурской) революцией». После ликвидации режима президента Мухаммеда Дауда к власти пришло правительство Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), возглавляемое Нур-Мухаммедом Тараки. Основной целью партии было построение социализма в стране, минуя капитализм.

Эту новость я услышал, когда был студентом 4-го курса Курского поли-технического института. Об Афганистане мы из истории знали, что наше государство первым признало его суверенитет 28 февраля 1919 года. У нас с этой приграничной страной всегда были добрососедские отношения. А в феврале 1921 года был подписан первый договор о дружбе между странами.

Со второго курса параллельно мы учились на военной кафедре по артиллерийскому профилю для Воздушно-десантных войск и наземных частей Сухопутных войск. Я проходил обучение по артиллерии ВДВ. Анатолий Павлович Щербаков – ветеран Великой Отечественной войны и ВДВ, а ныне Почётный гражданин городов Курска, Олонца Республики Карелия, Лодейного Поля Ленинградской области, вёл в то время у нас курс «Тактической подготовки ВДВ» и «Воздушно-десантную подготовку». Он рассказывал о том, какой страх испытал при выполнении первого своего прыжка с парашютом, и как он его преодолел. Для нас, студентов, это было очень важно знать. Ведь уже летом 1979 года мы должны были пройти учебно-полевой сбор в одной из воз-душно-десантных дивизий и надо было начинать сейчас морально и физически себя готовить.

Что же этому предшествовало? Шёл примерно 1967 год. Я с родителями жил в Свердловске (ныне Екатеринбург). Впервые с испытанием страха я столкнулся, когда мой одноклассник Вовка Устюгов предложил по пожарной лестнице (дом по финскому проекту, с высокими потолками, построенный в конце 50-х) залезть на крышу. Высота мне тогда показалась неимоверной. Но я преодолел страх и чувствовал себя почти героем. Другой раз, мы с отцом в Центральном парке культуры и отдыха (ЦПКИО) им. Маяковского решили прокатиться на панорамном колесе. Оно было очень большим, располагалось на одной из гор и с высоты верхней точки был виден почти весь Свердловск. Мне было жутковато, отец это заметил и подбодрил меня. Страха как не бывало.

Были у меня два друга – Саня Новиков и Володя Железнов. Саня был посмелее и чувствовал всегда себя уверенно. А Володя был робким, чаще сомневался, что у него всё получится. Мы с Володей Железновым не стали говорить родителям, что хотели съездить в ЦПКИО. В парке я Володе предложил: «А давай-ка мы прокатимся на панорамном колесе». Он согласился. А при подъёме я увидел его посиневшие от страха высоты руки, вцепившиеся в поручни. Стал разговаривать с ним, что и сам недавно преодолел это чувство. Смотрю, Володя пришёл в себя и осмелел. Теперь мы оба были героями.

Я эти эпизоды вспоминал, когда был на сборе студентов в артполку 106-й гвардейской Тульской воздушно-десантной дивизии (г. Ефремов), когда выполняли прыжки с парашютной вышки и отрабатывали другие элементы под-готовки к прыжкам с самолёта. А это было самым важным для нас, теперь уже курсантов, испытанием. Потом был выезд в Гороховецкие лагеря (Горьковская область) на учебные стрельбы. После успешной сдачи экзаменов нам приказом Министра обороны СССР было присвоено звание «лейтенант».

Уже тогда вокруг темы об Афганистане было много разговоров. Новости непрерывно приходили одна за другой. Тогда начали отправлять в ту страну наших военнослужащих под видом охраны, советников, обслуживающего персонала и т.д.

После окончания института в 1979 году я стал работать на выпускной кафедре ТГВ («Теплогазоснабжение и вентиляция») ассистентом преподавателя. В то время начинал подумывать о военной службе. С одной стороны, на кафедре была перспектива пойти в науку, с другой, у отца был товарищ, тоже фронтовик, который методично меня накачивал знаниями о преимуществах военной службы перед «гражданкой». Но, у меня и без него были хорошие примеры родных моих людей.

Продолжая работать на кафедре, услыхал новость о вводе советских войск 25 декабря 1979 года в Демократическую Республику Афганистан (ДРА). Я, конечно, не мог предположить, что судьба сведёт меня с этой страной. У меня тогда было желание уйти в кадры Вооружённых Сил. А по поводу Афганистана бытовало мнение, что там это ненадолго, наши военные наведут порядок и быстро вернутся. И вообще никакой информации, что там творится не было. Разговоры шли о помощи афганскому народу в строительстве домов, дорог и посадке деревьев. Но уже чувствовалось напряжение, хотя бы потому, что в аптеках пропали бинты и вата. Никто не мог предположить, что эта война для нашей страны продлится до 15 февраля 1989 года и будет самой кровопролитной со времён Великой Отечественной войны.

В октябре 1980 года я с ещё двоими ребятами – Сергеями Бабиным и Филатовым, окончившими «Курский политех» и военную кафедру, попал служить в артиллерийский полк 20-й учебной артиллерийской дивизии (п. Мулино Горьковской области). Нас направили в наземную артиллерию, объяснив, что артиллеристов в ВДВ хватает.

Вскоре, через полтора месяца, к нам в часть был направлен лейтенант Сергей Тарасов. Он приехал из Афганистана, много рассказывал о боях, о том, что болел и его по болезни отпустили оттуда.

В конце февраля 1981 года в нашу дивизию прибыл порученец из штаба Московского военного округа. Он коротко, без уточнений, рассказал о ситуации с заменой тех, кто входил в Афганистан и о том, что командующим войсками Московского военного округа генералом армии Лушевым издан приказ: пропустить весь офицерский состав округа через Афганистан; то есть, кто раньше, кто позже, но это неминуемо.

Я стал одним из добровольцев, написавших тогда рапорт. Вскоре меня отправили в отпуск. Тогда было указание направлять офицеров, отгулявших свои отпуска, чтобы целый год потом не предоставлять никому такой радости.

21 мая 1981 года на самолёте ИЛ-76 из Ташкента я пересёк границу с Афганистаном. Когда приехали из части в Москву 18 мая, температура воз-духа было не выше 14 градусов, в Ташкенте уже было 25, а в аэропорту Кабула – выше 45 градусов.

Навсегда запомнились слова полковника – начальника пересылки. Он перед нашим строем сказал: «Товарищи офицеры и прапорщики! Вы прибыли в Афганистан не деревья сажать и ни на увеселительную прогулку, здесь идёт война». Некоторые из прибывших сразу ощутили это на себе, попав в боевую обстановку.

Я попал служить в 181-й полк 108-й мотострелковой дивизии на должность старшего офицера 1-й миномётной батареи. Тогда-то я узнал тех офицеров, с которыми служил Сергей Тарасов. Это были старшие лейтенанты Ибрагимов и Ермолаев. Ермолаев вместе со старшим лейтенантом Кудиновым уехали в Афганистан из артполка нашей Мулинской учебной дивизии в ноябре 1980 года. Ермолаев попал в 181-й полк, а Кудинов – в Кундуз. Так, что мир тесен.

Возвращаясь к теме страха, можно сказать, что нет ни одного человека, который бы когда-нибудь не испытал этого чувства. Так и в Афганистане, пусть даже после определённой психологической подготовки, всё равно миновать страх не придётся. Я это испытал в самом начале, потом наступила адаптация к опасности. Главное, чтобы данная адаптация не переросла в самоуверенность. Ведь у человека должен сохраняться инстинкт самосохранения, уберегающий его в экстремальных ситуациях. Особенно желание выжить проявлялось за месяц до замены.

За время моей службы в Афанистане сменилось несколько командиров полка: подполковник Махмудов, майор Поляков, майор Курылёв (подпольная кличка Винни-Пух) и подполковник Мичурин.

Наша батарея в составе 1-го батальона полка выполняла в то время за-дачу по охране маршрута Кабул – Джелалабад. Посты боевого охранения рас-полагались вдоль дороги, с интервалом в несколько километров. Кроме стационарных постов оборудовали выносные, где несли службу смены по несколько человек, сменяя друг друга через определённое время. Обязанностью вынос-ных постов было: обзор прилегающей территории; наблюдение за перемещениями, включая банд-групп и караванов; вовремя предупреждение находящихся внизу об этом; если происходили обстрелы и нападения на выносной пост, вступить в бой.

Личный состав нижних или стационарных постов обязан был обеспечи-вать беспрепятственное прохождение наших колонн к своим гарнизонам и обратно. В случаях нападений на колонны со стороны душманов, мы должны были выезжать и оказывать помощь огневой поддержкой для продолжения движения колонн.

Среди моих товарищей были прекрасные офицеры: Коля Козлов, Валера Конопацкий – удивительной души человек, замполит 2-й роты, Александр Мурахтанов – командир 2-й роты, Коля Грешников – командир 1-й роты (к сожалению. Вернувшись из отпуска, погиб). В сентябре 1981 года после Ташкетнского высшего общевойскового командного училища в батальон прибыл Сер-гей Скакун. С ним мы определённое время на одном посту выполняли общие боевые задачи. Были построены казарменное помещение и столовая для личного состава поста. Мы с Сергеем ездили по дороге и настреливали из пулемёта ненужные металлические столбы для перекрытий, а в пустых домах близ-лежащих кишлаков с крыш снимали металлические листы и рубероид, кото-рые также шли для строительства.

В то время уже некоторые офицеры из 1-го батальона уехали в Союз, а на их место прибыли другие. Вместо Валеры Конопацкого замполитом 2-й роты стал Игорь Третьяк. Его тоже очень уважали в роте.

«Однажды из штаба полка в первый батальон передали распоряжение о проведении в одном из горных массивов, в зоне ответственности первого батальона, «плановой» засады. Предполагалось, что небольшая группа бандитов будет продвигаться в том месте. И что особой серьёзности нам они не представляют. Хотя по имевшимся разведданным «духи», которые должны были выйти со стороны кишлака Шинвари, готовились взорвать ГЭС Махипар. Старшим был замполит роты старший лейтенант Игорь Третьяк, заместителем – лейтенант Сергей Скакун… Они должны были 16 января 1982 года до рас-света занять вершину горы (взять под контроль господствующие высоты), вести наблюдение за всеми перемещениями и быть в готовности вступить в бой. А если появится банда, то уничтожить её. Ребята ночью в указанное время вы-ехали на БТРах. Но, как часто бывает, на перевале, недалеко от ГЭС, заглохла одна машина. К сожалению, время было упущено. Разведгруппа вышла в за-данный район, когда уже рассвело. Впереди был затяжной подъём в гору. Когда подошли к горе, сверху был открыт огонь. «Духи» раньше нашей группы заняли все господствующие высоты и теперь вели прицельную стрельбу. Получается, что они ждали наших ребят. Разобравшись в обстановке, свою группу Сергей разделил на две: одну из них возглавил сам, другую – опытный сержант, заместитель командира взвода. Игорь Третьяк с группой бойцов остался невдалеке от здания электростанции и должен был её охранять и прикрывать группу Сергея Скакуна. Обе группы командира взвода начали скрытно подниматься справа и слева от основного направления, и, чтобы, обойдя с тыла, банду уничтожить. Пути назад уже не было. К сожалению, силы оказались слишком не равными. «Духов» было значительно больше, чем пред-полагалось. Да и обзор у них оказался прекрасным. Одним словом, ребята попали в «котёл». «Духи» все их передвижения не оставляли без внимания. Бой продолжался почти целый день. Скоро должна была наступить темнота. Уже погиб Игорь Третьяк и ещё несколько бойцов из его группы и группы Сергея Скакуна. Много было раненых. Их оставшиеся внизу солдаты, как могли, вытаскивали из-под обстрела. Бандиты применяли не только стрелковое оружие по советским воинам, но и гранатомёты, и крупнокалиберные пулемёты ДШК. Сергей с остатками своей группы почти дошёл до расположения бандитов. Оставалось совсем немного, и он уже у них в тылу. В это время бойцов рядом не было. Все остались ниже его…. Они были либо ранены, либо погибли. И Сергей этого уже не мог знать. Он получил ранение в бедро. Помочь никто не мог. Снял ремень с автомата и сделал жгут на ноге. Превозмогая боль, Сергей продолжал продвигаться вверх. Закончились патроны, осталась всего одна граната Ф-1. Оказавшись в куче бандитов, которые кинулись к нему, он, теряя сознание, выдернул у гранаты кольцо. Последовавшего за этим взрыва Сергей уже не слышал. Ни один «дух» с того места живым не ушёл. Когда прибывшая на выручку из полка группа добралась до места последнего боя лейтенанта Скакуна, то обнаружила вокруг его бездыханного тела трупы двенадцати бандитов. Сергей героически погиб в возрасте 21 года, спасая оставшихся товарищей. Светлая ему память! Лейтенант Сергей Владимирович Скакун был награждён орденом Красного Знамени (посмертно). А на родине в Минске у него осталась одна мать…. А старший лейтенант Игорь Третьяк награждён ор-деном Красной Звезды (посмертно) – выдержка из моей книги «ДесантУРА!!! Соловьиного края».

В декабре 1981 года к нам на маршрут направили батальон охраны, сформированный на базе комендатуры города Москвы. Нашу миномётную ба-тарею оставили для его усиления, 1-й батальон перебросили в Панджшер. Как-то встретил в полку своего приятеля старшего лейтенанта Саню Потеева. Спрашиваю; «Как у вас там, духи стреляют?» Он с улыбкой ответил; «Весело, обстреливают каждый день и по нескольку раз».

В то же самое время, начиная с мая 1982 по август 1984 года, в 1-м батальоне служил и Славик Логачёв. Там мы по известным причинам (батальон находился в Панджшере, а минбатарея батальона была с Московским батальоном охраны на Джелалабадмкой дороге) встретиться не могли, хотя и были сослуживцами. Слава Богу, он уцелел и сейчас живёт в п.г.т Тим Курской области и руководит местным отделением КРО ВООВ «Боевое Братство». Мы с ним совместно работаем на уровне общественных организаций в сфере патриотического воспитания молодёжи.

Война не бывает без потерь. Особенно жаль, когда уходят твои товарищи, с которыми постоянно был в контакте. Не стало Коли Грешникова, Сергея Скакуна, Игоря Третьяка, офицера из разведроты полка, с которым ни раз играли мы в шахматы, когда я приезжал в полк из ставшего почти родным ущелья.

Командир Московского батальона охраны майор Александр Николаевич Басов погиб в бою с моджахедами в районе кишлака Гогамунда на трассе Кабул – Джелалабад, а не на Саланге, как некоторые считают. Из истории: в 70-е годы он, будучи командиром роты Почётного караула комендатуры города Москвы, неоднократно участвовал во встречах высоких гостей, прибывших с официальным визитом из различных государств. Сами встречи я неоднократно смотрел по телевизору, где он докладывал лично высоким гостям.

И мне приходилось бывать в ситуациях на волоске от смерти. Ведь там был никто не застрахован от этого.

«В январе 1983 года, незадолго до замены, меня перевели из первой миномётной батареи во вторую, 2-го батальона полка. Командиром этого батальона был майор Римский. Среди офицеров ходило о нём мнение, как о слишком требовательном, порой, жестоком начальнике. Однако я этого не заметил. Он мне показался спокойным, рассудительным, порядочным человеком. Просто так он голос не повышал на подчинённых. Скорее беспощадным он был по отношению к нерадивым военнослужащим. Мне запомнилась запись в личном деле о полученной благодарности за несение караульной службы в полку. Были во втором батальоне начальник штаба и замполит: капитаны Березан и Берестян. Замполит Берестян называл солдат «черепами». Офицеры батальона, зная это, его и прозвали «Черепом» (к тому же у него была колоритная лысина). Кстати, у замполита полка была фамилия Козлобаев. Да и его человеческие качества оставляли желать лучшего. Вот и получил он прозвище «Козлодоев». Вспоминаю и капитана Михаила Ефремова, командира одной из рот батальона, награждённого орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

С солдатами второй миномётной батареи я был знаком больше по службе в полку. Неоднократно с ними заступал в караул. Хотя и этого вполне было достаточно, чтобы увидеть, кто на что способен. Занимались мы с лейте-нантом Ивановым с ними и боевой подготовкой, уделяя много внимания быст-рому переводу миномётов «Василёк» из походного состояния в боевое и об-ратно. Тем более полк готовился к выходу в рейд. Во второй половине марта 1983 года планировалась крупная войсковая операция 40-й армии в Ниджраб (провинция Каписа).

Ещё перед началом основной фазы враг нас порядком потрепал. По пути боевая колонна несколько раз попадала под обстрелы. Случались подрывы техники. Вспоминается суматоха на маршруте движения. Смешались все. Только и слышались вопросы: «Не видели тех или иных?», «А не проезжали здесь такие-то?» Ситуация напоминала подобные моменты из фильмов о Великой Отечественной войне. На третьи сутки добрались до района сосредоточения.

Перед нами была долина. Слева по горным хребтам выдвинулся разведбат, справа подразделения горно-стрелкового батальона нашей 108-й дивизии. Саму долину должны были проходить все основные части. Артиллеристы находились на подготовленных огневых позициях, и им ставилась задача поддерживать огнём участников операции. Впереди долина разветвлялась на не-сколько самостоятельных ущелий. Каждой группе была поставлена задача прочёски ущелий по своему направлению, с выходом в указанные в горах пункты вблизи границы с Пакистаном. Требовалось формирования бандитов выбить из тех мест, найти и уничтожить замаскированные базы противника и несколько суток оставаться на своих позициях.

В пути следования приходилось карабкаться по террасам, преодолевать водные преграды. Шли то под лучами палящего солнца, то под проливным до-ждём. И чем дальше поднимались в горы, тем ближе к нам были облака, воздух всё более разрежённым и холодным. Постепенно вышли туда, где лежал снег. Облака остались где-то внизу.

По пути несколько раз приходилось вступать в бой. Странная особенность положения миномётчиков. Выходя на задание, мы должны брать с собой достаточное количество мин. Своих сил, конечно же, не хватало. Помогали пехотинцы. Они брали с собой по одной нашей мине. Но, когда некоторые из «бедалаг» уставали, незаметно избавлялись от боеприпасов. Иной раз мы из-за этого сталкивались с проблемами недостатка мин: нечем было стрелять. А ещё, в момент встречного боя, пехотинцы могли лечь и укрыться в естественных складках местности (за камнями). Миномётчики же, стоя в полный рост, под пулями вели огонь по противнику. А иначе нельзя. Спрашивается, кто больше рисковал?

Как-то навстречу нам вышла группа аксакалов с предупреждением о том, что нам нельзя идти дальше, так как там нас ждала встреча с «духами». Правда, командование операцией решило продолжить движение, вопреки предупреждению аксакалов. Мы подошли к отдалённому горному кишлаку с названием Вишар. До границы с Пакистаном оставались два-три километра. Вокруг лежал снег. Командир батальона майор Римский направил небольшую группу для проведения разведки в одном из направлений. А затем отдал распоряжение мне взять шестерых миномётчиков и обследовать ближайшую местность.

Мы выдвинулись налегке (без бушлатов). С собой взяли лишь автоматы АКСУ-74, по две гранаты и радиостанцию для поддержания связи. Шли по дну ущелья. И, тут, я заметил на снегу цепочки следов от ног людей и следы от копыт ишака. Доложил командиру батальона и получил указание пройти и проверить, куда ведут следы. Пришлось подниматься по склону горы, постоянно находясь на связи и внимательно осматриваясь по сторонам. Постепенно мы добрались до относительно ровной площадки, откуда была видна вся местность. Я увидел следы недавнего костра (угли ещё тлели). Рядом была пещера, вход в которую был заложен камнями. Невдалеке, но немного выше, располагались другие пещеры. Обо всём я доложил командиру батальона. Мы договорились: я осматриваю эти пещеры, и наша группа возвращается в лагерь.

Мгновение спустя, после разговора с комбатом, мы услышали резкий крик ишака, будто его с силой дёрнули за хвост. Тут же началась непрерывная стрельба. Я об этом сразу доложил майору Римскому. Он передал, что высылает к нам группу. Попытался я связаться с артиллеристами и авиацией, но меня не слышали. Видимо была большая дальность, или слабоватой оказалась радиостанция. В тот момент моё положение было открытым. А «духи», с господствующих высот видели всё. Раз я держал связь, значит я и командир. Стрельбу в свою сторону ощутил мгновенно, когда рядом увидел снежные фонтанчики от пуль. Чтобы оказаться в безопасном месте, необходимо было проскочить простреливаемую зону. Ничего другого не оставалось, кроме как преодолеть эти пять метров до большого валуна перекатом. Огонь уже вёлся по мне. Перед этим я успел передать бойцам, чтобы лучше маскироваться. Сектор обстрела увеличивался. «Духи» начали нас окружать. Я почти уже был у цели. Оставалось менее метра. Но в этот момент что-то хлёстко ударило, да так, что подбросило вверх, и откинуло меня в сторону. Я увидел, как моя правая нога начала с хрустом заламываться. Не успел подумать о ноге, как ещё одна пуля пробила правый бок навылет, а затем и был повреждён палец на левой руке третьей пулей. Да, в этот момент моей персоне со стороны «духов» была оказана «большая честь». Многовато они мне «уделили внимания». Сержант, добравшийся по-пластунски, пытался вытащить меня из-под обстрела. Но был ранен. Не знаю, кому эта пуля предназначалась, мне или ему. Но она прошла, задев мои волосы, и попала в него. Тогда я понял, что есть такая Высшая Сила, способная спасти в критическую минуту жизни.

Не помню точно, сколько мы времени провели на этом «горячем при-ёме». Но, вспоминается, что началось «представление» в 12 часов, то есть за-светло. А закончилось, когда начинало темнеть. Всё это время, после ранения, я лежал на леднике. Подо мной образовалась глубокая проталина. Мы были без бушлатов, но никто не замёрз. Взводный Серёжа Фатин пришёл со своими молодцами вовремя. У нас заканчивались боеприпасы. «Духи» подходили на расстояние до 50-ти метров. Но нам повезло. «Группа спасения» замечательно отработала. Атаку бандитов они помогли нам отбить. Остатки банды ушли не-заметно в Пакистан (граница находилась менее, чем в одном километре). Уже в полной темноте нас на плащ-палатках спустили в лагерь. Раненых вместе со мной было четверо. Никто не погиб. А наверху, в пещерах, были найдены склады продовольствия, одежды и обмундирования, документы одного из бандитских формирований со списками участников, а также касса этой группировки. Конечно же, это была одна из баз террористов, которые обычно располагались вблизи с границей с Пакистаном. А нарвались мы, скорее всего, на караван. Все эти события произошли 10 апреля 1983 года вблизи Пакистан-ской границы.

Кстати, не могу не сказать несколько слов о Сергее Фатине. Он - обычный парень. Не сказать, что у него был лучший взвод (по внутренней службе). И не было у него даже мысли о быстрой карьере в службе. Но он был не совсем «как все». Вечером, после исполнения служебных обязанностей, собирались офицеры в жилом модуле, рассказывали о прошедшем дне, делились планами о предстоящем отпуске, а кто-то и о предстоящей замене. Сергей же садился за написание очередного сценария «радио-спектакля». Темой была жизнь пиратов, их морские странствия в разбушевавшихся морях, в расчёте на быструю наживу. И. надо сказать, у Сергея это неплохо получалось. Очередной написанный сценарий реализовывался: группа актёров из числа офицеров участвовала в озвучении ролей и создании шумовых эффектов. В общем, всё было прекрасно: и замечательная режиссура, и игра актёров, и впечатление от очередного спектакля. Я вспоминал детские годы, когда с интересом слушал по радио детские радио-спектакли. Нечто подобное звучало по магнитофону Сергея Фатина.

А к боевым операциям его личный состав всегда был готов. Я Сергею бесконечно благодарен, что тогда он успел первым к нам на помощь. Он – мой спаситель!

Кстати, этому событию предшествовало другое, не менее важное событие, но дома в Курске. У моих родителей, когда они работали на Курском трикотажном комбинате, была знакомая врач. Её звали Мария Захаровна. Она работала в здравпункте комбината. Как-то раз Мария Захаровна предложила родителям сходить в церковь и для меня заказать службу «о здравии». В то время родители были атеистами, да и любые попытки людей, приходящих в храм, остаться незамеченными как обычно не получалось. Находился кто-ни-будь, кто видел пришедших. А потом всё становилось достоянием гласности на предприятии. Могли вызвать в партком и «всыпать по первое число». Конечно же, родители с опасением пришли в храм (не знаю какой). Мама спросила священника, почему всё внутри в тёмных, мрачных тонах. Это было 9 апреля 1983 года. Батюшка сказал маме, чтобы они приходили завтра. Тогда внутреннее убранство храма будет светлым. Так они с папой и сделали. При-шли утром 10 апреля. Этот день был Пасхой – Светлым Христовым Воскресением. Была проведена служба. Батюшка прочитал моё имя, указанное в за-писке родителей. А в Афганистане в этот день произошло событие, описанное выше. Теперь я уверен, что меня уберёг Бог. И я до конца жизни остаюсь Ему благодарным. А также, благодарен я моим родителям, которые сделали тот нелёгкий шаг и приняли участие в моём чудесном спасении.

Наутро нас, раненых, в вертолёте отправили в дивизионный медсанбат, который находился в Баграме. Там была нам оказана первая профессиональная помощь. Ночь в кишлаке с нами дежурил прапорщик-фельдшер батальона. Он нам делал обезболивающие уколы, вводил промидол (1%-й морфий). В медсанбате мы провели дня три перед отправкой в Кабульский военный госпиталь, так как погода была нелётная. Автотранспортом доставка была исключена, так как возможны были на Баграмской дороге засады, да и тряска нам была противопоказана. Я ходить не мог. Поэтому меня некоторые бойцы сами навестили. Увидел и рядового Мочарко, раненого в правую руку. Жаль, что ему спасти руку медики не смогли (он нарушил указания медиков, не надо было сдвигать зафиксированную руку с места).

13 апреля погода позволила нас из Баграма эвакуировать в Кабульский военный госпиталь. Со мной долго решали, что делать. Оперировать почему-то опасались. Через некоторое время стало известно, что в аэропорту находится санитарный самолёт, подготовленный для перевозки раненых в Ташкент. Нас в срочном порядке доставили в аэропорт и погрузили в самолёт. Команда раненых была достаточно большая. Кроме наших привезли из района боевых действий ещё десятка четыре военнослужащих.

Около часа ночи нас доставили в Ташкентский 340-й окружной клинический военный госпиталь. Меня поместили в травматологическое отделение. Начальник отделения полковник Занозин, бывший фронтовой хирург, нас ожидал. Он очень внимательно осмотрел каждого из поступивших на лечение. Внешне Занозин напомнил мне старого князя, отца Андрея Балконского, известного по фильму «Война и мир». А утром мне под его руководством и при непосредственном участии была сделана сложнейшая микрохирургическая операция, благодаря которой была сохранена моя нога. Я до сих пор с глубо-кой благодарностью вспоминаю весь персонал отделения: от начальника и до медсестёр. Они к нам проявляли чуткость и внимание», – из книги «ДесантУРА!!! Соловьиного края».

В качестве небольшого отступления могу вспомнить: когда я прибыл в Афганистан, командиром нашей 108-й дивизии был полковник Миронов, а

начальником штаба дивизии полковник Касымов. Ходили суждения, что Ка-сымов с Ахмад-Шахом вместе обучались в Военной академии им. Фрунзе. У них сохранились добрые отношения друг к другу. Ахмад-Шах предложил Касымову встретиться на нейтральной территории, без оружия и охраны. Полковник Касымов принял это приглашение, а заодно они планировали обсудить положение и дальнейшие действия. Касымов за несколько километров до места встречи оставил своё сопровождение (по-другому в Афганистане было ездить опасно) и выехал в пункт встречи. Говорят, после их диалога боевые действия на некоторое время на подконтрольной территории Ахмад-Шаха (Панджшерская долина) прекратились, не было обстрелов наших гарнизонов и постов боевого охранения. Правда это затишье было временным.

Не мне судить, кто нарушил перемирие. Моё личное мнение таково: если бы с влиятельным полевым командиром Ахмад-Шахом Масудом удалось на высшем уровне договориться, а это было вполне возможным, и, в первую очередь, не надо было лезть в Панджшер, то было бы возможным привлечь его в союзники. И при его поддержке ликвидировать таких же влиятельных врагов: Гульбиддина Хекматияра, Раббани, Саяфа и других, являвшихся сторонниками радикального ислама. Афганская война могла окончиться раньше. Но, это лишь моё личное мнение. Но что было, то было…

Годы идут. Что-то со временем стирается в памяти, но лица моих сослуживцев, какими они были, остаются в памяти навсегда. Нас, воинов-интернационалистов, объединяет боевое товарищество, скреплённое общим пониманием интернационального долга, которое проявлялось ещё в Афганистане, в самых экстремальных условиях. Вспоминаю рассказ Сергея Афанасьевича Подчилимова, ныне Федерального инспектора по Курской области. Он служил сапёром в Афгане в 345-м гвардейском отдельном парашютно-десантном полку вместе с Александром Ивановичем Игнатенко. Во время одной из боевых операций Александр был тяжело ранен. Под пулями моджахедов Сергей Подчилимов смог его вытащить и оказать первую помощь. Это действительно хороший пример дружбы и войскового товарищества по принципу: «Сам погибай, а товарища выручай!» В результате полученного ранения Александр стал инвалидом 1-й группы. Он – кавалер двух орденов Красной Звезды, от-важный человек. Ныне Александр Иванович живёт в Курске. Несколько лет назад нашему ветеранскому сообществу, при поддержке представителей депутатского корпуса, удалось оказать помощь ему в приобретении квартиры.

У нас в Курской области и областном центре живёт немало воинов-«афганцев», которые не понаслышке знают об Афганской войне. Им есть о чём рассказать молодёжи.

Мы не должны допустить, чтобы эта страница нашей истории канула в лету. Ведь тема Афганской войны – это тоже героическая часть подвига советского солдата, воина-интернационалиста, до конца, выполнившего свой воинский и интернациональный долг перед народом сопредельного государства. Важно встречаться и рассказывать об этом молодёжи. Ведь им принадлежит наше будущее, будущее Великой России, о чём неустанно заботится и наш Президент Владимир Владимирович Путин.



Александр Чистяков – пресс-служба Курского областного Совета ветеранов, корреспондент КРО МОО «Союз десантников», член РСВА, ВООВ «Боевое Братство», участник боевых действий в Афганистане

Курская область