Афганистан | книги и статьи
ПРИГОВОР - ВЫСШАЯ МЕРА
Киеня во время службы в Афганистане
Киеня во время службы в Афганистане
КАК ИЗМЕНИЛ РОДИНЕ, БЫЛ ИЗОБЛИЧЕН ВОЕННЫМИ КОНТРРАЗВЕДЧИКАМИ И КАЗНЕН ПРЕДАТЕЛЬ ДЕМИДЕНКО

Основано на реальных событиях. Установочные данные всех фигурантов уголовного дела и лиц, совершивших правонарушения, изменены по моральным соображениям.

Во дворе нашего Особого отдела армии стояла незнакомая «таблетка» с темными непрозрачными окнами и афганскими номерами. Так мы называли длинные зеленые уазики-санитарки. Машина была сильно запыленной. Возле «таблетки» стоял наш боец-часовой из взвода охраны с автоматом и не подпускал к ней никого, даже приблизиться не позволял. В машине находился только что пойманный «розыскниками» Демченко (фамилия изменена). Это имя у следователей и оперативников давно было на слуху…
Весь Афганистан был поделен между следователями Особого отдела армии по зонам кураторства. Я курировал 103-ю воздушно-десантную дивизию и Управление инженерных работ в Кабуле, мотострелковую дивизию в Шинданте, откуда не вылезал месяцами. Что бы не случилось в курируемых подразделениях, обязан немедленно выехать или вылететь туда для разбирательства. Если другой следователь был в отпуске или болел, мне поручали разбираться и в других подразделениях 40-й армии, где бы они ни находились на территории страны. Получилось, что из двух лет в Афганистане, более года провел в командировках вне Кабула. И кроме своих «родных» Кабула и Шинданта побывал и в Хайратоне, Кундузе, Пули-Хумри, Баграме, Джелалабаде, Газни, Кандагаре и в других местах, облетал и объездил весь Афганистан вдоль и поперек.

В следственное отделение периодически поступали сведения о пропавших и попавших в плен к «духам» наших гражданских и военных. В основном солдаты и офицеры попадали в плен в ходе боевых действий в беспомощном состоянии, раненые или когда заканчивались боеприпасы. Специфика афганской войны была в том, что не существовало традиционной линии фронта. Бои, засады, крупные и мелкие операции с обеих сторон происходили

повсеместно: в городах, кишлаках, на дорогах, в глухих ущельях и даже на базарах. Боец мог угодить в лапы к противнику, просто отойдя от своих на пять метров, чтобы купить в дукане сигарет или справить в кустах нужду. Что, кстати, случалось очень часто. Поначалу не то, что солдаты, даже мы, офицеры, не понимали реальной обстановки…

В ходе Кунарской боевой операции, в марте 1984 года, наша воинская колонна остановилась на ночлег в районе озера Суруби в 75 км от Кабула. Танки и машины на огромной ровной площади, обрамленной густыми кустами, построились на ночь в большой квадрат. Это была остановка по пути в Джелалабад. Всю ночь танки не глушили моторы, и мы почти не спали нормально. Утром по большой нужде возле кустов выстроилась целая цепочка присевших на корточки мужчин. Один боец, видимо застеснявшись, что его в таком виде могут увидеть наши официантки из раскладной столовой «Ромашка» Даша и Маша, мимо нас нырнул в кусты. Мы закончили свои дела, покурили, но боец из кустов не выходил. Послали за ним несколько солдат и через 15 минут доложили, что его не нашли. А буквально в 10 метрах, где мы «сидели», обнаружили в скале подземный ход. Видимо, его туда и утащили…

Весной этого же года наш предыдущий начальник следственного отделения подполковник Селин Владимир Иванович рассказал следующее. Он возвращался на уазике из аэропорта через весь город в военный городок штаба на окраине Кабула. В центре города возле рынка увидел одинокий советский военный «Камаз» и в кабине никого. А ведь было строго запрещено всем военным в одиночку посещать рынки и дуканы. Решили выяснить, в чем дело. Через тридцать метров сбоку от дороги обнаружили тело советского солдата без головы в луже крови…

Захваченных «шурави» (советских) духи кололи наркотиками. В результате пленные быстро забывали русский язык, их насильно заставляли учить Коран, постоянно избивали и унижали. Через несколько месяцев они становились совершенно другими людьми, а некоторые, не выдержав издевательств, «ломались».

Тогда наши большие военные начальники, почти 40 лет спустя, вспомнили опыт Великой Отечественной войны. Создали спецподразделение, которое занималось освобождением попавших в плен и поиском пропавших без вести военнослужащих. С учетом того, что сотрудникам этого отделения в процессе работы приходилось использовать источники из местных жителей, было принято решение ввести эту структуру в состав военной контрразведки. Так в 1983 году была образована 9-я группа особого отдела КГБ СССР по 40-й армии.

На каждого военнослужащего и служащего Советской армии, пропавшего без вести или оказавшегося в плену бандформирований, заводилось досье. В нем фиксировались любые полученные сведения об этих лицах, учитывались данные, поступившие из органов КГБ при фильтрации пленных душманов, а также из разведцентра ГРУ (военная разведка Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны СССР), дислоцированного в Афганистане и разведотдела штаба армии.

Через Министерство иностранных дел Союза и внешнюю разведку КГБ СССР контролировалась зарубежная пресса и публикации в ней о наших военнопленных. Вся эта информация, собранная воедино, позволяла иметь достаточно полную картину о большинстве лиц, томившихся в плену у мятежников, в тюрьмах вооруженной оппозиции в Пакистане, или находящихся за границей. Мы, следователи военной контрразведки, ежедневно близко общались с «розыскниками» группы, а с ее начальником майором Лучининым Владимиром я дружил. Следователи часто посещали это подразделение. Там в большой комнате на стеллажах, в ячейках стояли дела-досье на каждого пропавшего «нашего». Периодически листали документы, читали досье на военнослужащих курируемых частей. Если обнаруживали, что он давал враждебные СССР интервью французской «Монд», американской «Таймс» или другим западным изданиям, забирали досье и возбуждали уголовное дело с окраской «Измена Родине в форме перехода на

сторону врага». Поэтому точно помнил я фамилию Демченко и его кровавые дела, о которых рассказывали коллеги …

Демченко до ареста три года воевал на стороне мятежников, даже возглавлял группу в банде, а мы несли потери. По утрам следователь стал регулярно ездить и допрашивать Демченко. Рассказывал, что русский язык предатель почти забыл, с трудом вспоминал отдельные слова, путал их с афганскими и только через две недели стал вновь говорить на родном языке. Уже на следующий день доставки предателя следователь увидел на теле Демченко кровоподтеки и ссадины от побоев; собрал личный состав караула, строго предупредил о недопустимости избиений и погрозил за это всякими карами. Но с каждым днем офицер мрачнел больше. Следов от солдатских побоев на Демченко становилось все больше…
Из протокола допроса Демченко майором Гриценко М.П. 5 ноября 1984 года.

«…Как я уже показал на допросе 4 ноября 1984 года, меня отвели к главарю банды Ашими. Он меня через переводчика спросил обо мне, моих родителях и родственниках, о войсковых частях в районе аэродрома Кундуз, о их оснащении и обеспечении, о количестве и типе вертолетов на аэродроме Кундуз, о количестве и типе их стоянок. Тогда же Ашими расспрашивал меня о самолетах и их типах, об обслуживающем составе аэродрома, постах охраны. Я ничего не скрывал пред бандитами и рассказал все, что мне было известно…

После восьмимесячного пребывания в банде Ашими меня отправили в Пакистан. Из разговоров я понял, что караван шел в Пакистан за оружием, и чтобы показать главарям мятежников меня. В Пакистан наш караван добирался более 20 дней и прибыл в конце апреля-начале мая 1981 года. Меня поместили в больницу для афганских мятежников. Примерно на третий день моего нахождения в Пешаваре ко мне в комнату пришел один из лидеров афганской контрреволюции в Пакистане Гульбеддин. Он разговаривал со мной на фарси. Я сообщил ему то, что прежде рассказывал Ашими. Я еще плохо владел фарси. С Гульбеддином у меня было четыре встречи.

Во время встреч с Гульбеддином он предлагал мне остаться в Пешаваре и выступать с антисоветскими заявлениями по радио и телевидению. При этом мне обещал вознаграждение в виде дома, машины, жены и денег. Я не давал согласия остаться в Пешаваре не потому, что не желал выступать с антисоветскими заявлениями, а

потому, что я тяжело переносил жаркий климат Пешавара и его загазованность. Я не мог переносить выхлопных газов дизельных машин и страдал головными болями. Вот поэтому я всячески отказывался остаться в Пешаваре, заявлял Гульбеддину, что решил жить в Афганистане и хочу возвратиться в свою банду. Каждый раз по приходу Гульбеддин давал мне деньги 50-100 пакистанских рупий, эти деньги я давал афганцу из охраны, и тот приносим мне сигареты, продукты и фрукты…

Ко мне приходили и лидеры ДИРА. Каждый из них мне приносил определенную сумму пакистанских рупий, которые я тратил на продукты питания и сигареты».

«…После нахождения в банде Хаксара, где-то в январе 1982 года, к нам в банду прибыл главарь соседней банды Улам Утаблаки, с которым Хаксар был в дружеских отношениях. Утаблаки предложил мне перейти на некоторое время к нему в банду. Хаксар не возражал. Я понял, что Утаблаки хочет поднять среди мятежников свой авторитет. Утаблаки дал мне деньги, суммы не помню, и я ушел к нему в банду…»

Наконец, дней через двадцать с лишним, Демченко этапировали в Ташкент и его дело доставили в Следственный сектор Особого отдела КГБ СССР по Туркестанскому военному округу.

…Все оказалось элементарно просто и сложно: «жадность фраера сгубила». При разработке плана вывода Демченко из банды на контролируемую нами территорию, согласованного с органами госбезопасности ДРА, учли его редкое среди «духов» приобретенное профессиональное умение и готовность за большие суммы денег в одиночку разряжать советские боеприпасы. Из числа сотрудников спецслужб Афганистана была организована лжебанда. Обозначив себя и получив некоторую известность, её командир направил к Демченко своих людей, которые попросили перебежчика оказать помощь в разборке советских неуправляемых реактивных снарядов (НУРСов) и бомб и выплавке из них тола для изготовления фугасов с целью подрыва боевой техники. Перед этим наша авиация для убедительности по-настоящему бомбила горный район неподалеку. Демченко согласился и один, без трех обязательных телохранителей, из-за патологической жадности, чтобы ни с кем не делиться большими деньгами за эту работу, прибыл в «банду», где его сразу и обезвредили. Вначале он полагал, что его захватила враждебная, конкурирующая душманская группировка (а таких было немало), ругался и

угрожал расправой. Спецагенты ДРА, не теряя времени, тайными тропами добрались со своим «трофеем» до Кабула, доставив предателя прямо в Особый отдел КГБ. Только здесь он осознал, что находится в руках чекистов. Через двадцать с лишним дней Демченко из Кабула этапировали в Ташкент в Следственный изолятор КГБ Узбекской СССР.

Из дела:

«…Демченко оставался совсем небольшой срок до демобилизации и как водилось в армии, этот срок дембеля практически почти ничем не занимались. Они не ходили в наряды на кухню, не убирали помещения, их не касалась команда «Подъем» и т.д. Командование как могло боролось с этим негативным проявлением, но не всегда удачно. Однажды за какую-то мелкую провинность старшина роты наказал Демченко, обязав его убрать помещение казармы. Это была обида для старослужащего. Кровь вскипела, и он решил на время покинуть расположение части. Недалеко располагался оборудованная огневая артиллерийская точка, куда он и направился. Он очень быстро нашел общий язык с военнослужащими, поделился своими обидами и попросил побыть у них некоторое время. В разговоре между собой новые знакомые поделились, что иногда отлучаются в сад рядом находящегося кишлака и собирают фрукты. Демченко вызвался угостить всех фруктами и ушел в расположение кишлака. Для экстренной связи ему дали ракетницу для подачи сигнала на артиллерийскую точку. Тем более, по словам его новых знакомых, в кишлаке уже давно никто не живет. В сад солдат добрался довольно быстро, залез на фруктовое дерево и стал срывать фрукты, и запихивать за пазуху. В это время он услышал окрик и увидел под деревом трех вооруженных душманов и ишака с поклажей. Один из душманов пальцем указал ему на необходимость спуститься с дерева. Здесь же его обыскали, нашли военный билет, порвали у него на глазах, а ракетницу обнаружить не смогли, так как она была привязана к ноге. С поднятыми руками его подвели к двери рядом стоящего сарая и запихнули в темное помещение, а сами удалились. Демченко воспользовался их уходом и через маленькое окошко выстрелил из ракетницы. Впоследствии нашли свидетелей, допросили их, и они данный факт подтвердили. Сразу же прибежали трое душманов, вытащили солдата из сарая, избили его, а затем посадили на ишака у быстро ушли в горы. Вот так он оказался у душманов. А имя Тадж Мамад ему дали позже, что значит макушка головы, то есть умный».

В ходе следствия по делу чекисты получили информацию о намерении предателя совершить побег. Пока Демченко водили из подвала в следственный кабинет КГБ Узбекистана, Демченко запоминал количество ступенек и повороты, у него было намерение оглушить следователя стоящей металлической вешалкой и попытаться скрыться, он делился этой информацией в камере. Убрали вешалку и демонстративно стали оставлять в коридоре конвой. Конвой был усилен.

Военный трибунал Ташкентского гарнизона за измену Родине приговорил Демченко к расстрелу. Приговор привели в исполнение 16 октября 1986 года в городе Ташкенте. Приговор Военного трибунала потом зачитывали во всех частях 40 армии.

За весь период боевых действий на территории Афганистана это был единственный случай столь сурового наказания. Кроме рядового Могильникова, приговорённого к 12 годам исправительных работ, все другие вызволенные пленные, независимо от их поведения там, отправлялись по местам своего призыва и увольнялись из Вооруженных сил.

Юридическую историю необъявленной войны в Афганистане завершил даже не вывод войск, а подписанное Горбачевым 28 ноября 1989 года постановление Верховного Совета СССР об амнистии. Первый пункт этого эпохального документа гласил: «Освободить бывших военнослужащих от уголовной ответственности за преступления, совершенные ими во время прохождения воинской службы в Афганистане (декабрь 1979 года - февраль 1989 года)».

Все, без исключения, были амнистированы, хотя у некоторых из них руки по плечи были в крови советских людей. Как говорится, без комментариев…
Владимир КИЕНЯ,
подполковник ФСБ России в отставке,
член Союза писателей России
специально для газеты «Ветеран Афганистана»